Родительский Клуб

 

Как возникает травля в школе, что происходит с детьми, которые ей
подвергаются, как должны действовать родители и учителя и можно ли научить ребенка противостоять нападкам сверстников? Ответы на эти вопросы мы пытаемся найти вместе с профессиональными психологами.

Школа в провинции, или Уроки выживания для настоящих мужчин
Что нужно знать о травле в школе?
Моего ребенка травят в школе. Что делать?

Человеческие детеныши не рождаются со встроенным этическим кодексом: людьми их еще предстоит воспитать. И детский коллектив — это еще стая детенышей: если не вмешиваются взрослые, в ней царит биология. Дети будто животным нюхом чуют тех, кто не похож на них, и изгоняют их из стаи. Домашний ребенок, выходя из предсказуемого мира взрослых, где есть понятные и четкие правила, попадает в дикий мир непредсказуемых сверстников. И столкнуться в нем может с чем угодно:
от безобидных дразнилок до систематических побоев и унижений, которые еще
и десятилетия спустя будут аукаться кошмарными снами. Как помочь своему
ребенку, если социализация оказывается для него травматическим опытом?
Это не детская проблема
Многие взрослые помнят это по себе: все против тебя, весь мир. Учителям все
равно, родителям жаловаться нельзя: скажут «а ты дай сдачи», да и всё. Это не
лучшие воспоминания. И они вообще никак не помогают, когда жертвой травли
становится твой ребенок. Когда-то пережитые боль и злость застят глаза и мешают быть взрослым и умным, заставляют возвращаться в детство, где ты слаб, беспомощен, унижен и один против всех.
Родители, ослепленные болью, выбирают далеко не лучшие варианты заступиться за своего ребенка: стараются сделать больно его обидчикам. Иногда это заканчивается уголовными делами против родителей. Поэтому разобраться в том, как правильно решать проблему «моего ребенка травят в школе», нам помогают профессиональные психологи: Наталья Науменко, патопсихолог из Киева, московский психолог и социальный педагог Арсений Павловский и Элина Жилина, детский и семейный психолог из Петербурга.
Все они единогласно говорят: главную роль в решении проблемы школьной травли должны играть взрослые — учителя и школьная администрация.
«Школа может и должна не допускать травли детей, появления в классах изгоев. — считает Элина Жилина. — Напротив, она может помочь детям развить их лучшие качества, отрабатывать хорошие принципы общения: ведь именно в школе происходит основная тренировка навыков социального взаимодействия. Очень важно, чтобы учителя пресекали травлю на начальных стадиях и не давали ей закрепиться; от атмосферы в школе многое зависит».
Однако, как отмечает Арсений Павловский, «учителя часто, не разбираясь, в чем
дело, наказывают того, кого травят. Ребенка дразнили всю перемену, раскидали его вещи, он бросается на обидчиков с кулаками — тут входит учитель, и обиженный оказывается крайним. Бывает, что в травле участвуют успешные дети, которые нравятся учителям, — и учитель не верит жалобам на детей, которые у него на хорошем счету. На самом деле учитель может разобраться в конфликте, выслушать обе стороны и поддержать ребенка, которого обижают. Позиция учителя критически важна. Он вообще должен занять четкую позицию даже не против обидчиков, а против самой практики травли — и сам не поддерживать ее: не подтрунивать над ребенком, не наказывать его зря. И помогать ему.

Во-первых, оказать эмоциональную поддержку.

Во-вторых, у такого ребенка часто под удар ставится
самооценка и самоотношение — и учитель может ставить его в ситуацию успеха, например, выбирая задания, с которыми ребенок хорошо справится. Он может даже организовать группу поддержки среди детей и предложить детям сделать для одноклассника что-то хорошее.

Увы, учителя обычно не считают нужным вмешиваться в детские конфликты:
воспитывать надо дома, а наша обязанность — учить. Тем не менее Закон об
образовании возлагает ответственность за «жизнь и здоровье обучающихся…. во время образовательного процесса» именно на школу (статья 32, п. 3, пп. 3). Лидер в детском коллективе — взрослый. Он определяет рамки поведения и правила у себя на уроке. Он отвечает за безопасность школьников, и если они наносят друг другу побои или психические травмы — это его вина. Школа должна учить не только предметам, но и навыкам социального взаимодействия: договариваться, решать конфликты мирно, обходиться без рукоприкладства».
«В младших классах одни дети дразнят других только при попустительстве учителей.
Зачастую учителя не только закрывают глаза на травлю, но и сами ее подстегивают.
Учителя — люди, как правило, конформные*, — замечает Наталья Науменко.
Они не принимают чужого, чужеродного, и могут не только неприязненно относиться
к кому-то из детей, но и неосознанно провоцировать других детей. Еще хуже —
некоторые педагоги пользуются детской враждой в своих целях — для поддержания
дисциплины в классе».
Если травит учитель
У Вероники Евгеньевны (все истории в этом тексте взяты из жизни, но все имена
изменены) в четвертом классе есть дети-помощники. Они имеют право ставить
другим детям оценки и делать записи в дневник, проверять их портфели, делать
замечания. Тимофей, мальчик импульсивный и шумный, имеющий привычку
выкрикивать на уроках глупости, учителю мешает. Она осаживает его
презрительными замечаниями, и этот тон усвоили девочки-помощницы Оля и Соня.
Когда Тимофей отказался выполнить распоряжение Сони, она залезла в его рюкзак,
взяла дневник и понесла учителю. Тимофей бросился его отбирать и побил Соню.
Родители Сони зафиксировали побои в травмпункте и подали заявление в милицию.
Вероника Евгеньевна провела на уроке воспитательную работу: предложила всему
классу объявить Тимофею бойкот.
Закон об образовании ясно говорит, что в процессе обучения запрещается
применение методов физического и психического насилия. По-хорошему,
педагогические приемы Вероники Евгеньевны должны стать предметом серьезного
разбирательства в школе, а если школьная администрация отказывается от
внутреннего расследования — то районного управления образования. Если
родители не хотят публичного разбирательства — остается только менять школу.
Ребенок, попавший в такую ситуацию, без взрослой помощи из нее не выберется: он
еще слишком мал для того, чтобы противостоять взрослому, который ведет против
него войну на равных. Родителям еще только предстоит научить его быть взрослее
и мудрее, чем этот взрослый.

В самом начале травли
Детям с самого начала надо помогать уходить от конфликта. При вербальной
агрессии — отшучиваться, парировать (в детсаду и первом классе — явное
преимущество у того, кто владеет массой отговорок вроде «я дура, а ты умная, по
горшкам дежурная» или «первые горелые, вторые золотые»). Спокойствие и острый
язык (осторожно! без оскорблений!) — весомое преимущество, особенно когда
физические силы неравны.
Если что-то отнимают и убегают, никогда не бросаться в погоню — на то и весь
расчет. А для того чтобы не бросаться в погоню, не стоит носить в школу ничего
ценного и милого сердцу. Диапазон мер, если вещь отобрали, — от простого «отдай»
до жалобы взрослым и родительских переговоров о возмещении ущерба. Отдельно
надо учить детей как жаловаться: не ныть «А что Иванов у меня ручку взял!» —
а попросить: «пожалуйста, дайте мне запасную ручку, мою унесли».
Девятилетний Федор на голову ниже других одноклассников и на год младше.
Драки — это не для него: прибьют и не заметят. Мама разработала с Федором целую
стратегию защиты. Если дразнят — отшучиваться, если отнимают что-то —
предлагать самому: возьми, у меня еще есть. Если нападают — предупреждать:
отойди подальше, перестань, мне это не нравится, ты делаешь мне больно. Уходить.
Удерживать агрессора, если это физически возможно. Искать небанальные решения:
поднять крик или окатить водой (за это тоже влетит, но меньше, чем за разбитую
бровь или сотрясение мозга). Наконец, если применение силы неизбежно — ударить
после предупреждения «я тебя сейчас ударю», желательно при свидетелях. Федор
справился: бить его перестали, зауважали.
А если жертва сама виновата?
Дети, которых травят, часто отличаются социальной и эмоциональной незрелостью,
уязвимостью, непониманием неписаных правил, несоблюдением норм. Поэтому
у взрослых часто возникает соблазн обвинить в травле самого ребенка.
«Учителя, обсуждая проблему школьной травли, предпочитают называть ее
проблемой изгоя, — замечает Арсений Павловский. — Но это всегда проблема
коллектива, а не жертвы».
Тем не менее возможно, дело не только в злобности окружающих.
«Хорошо бы присмотреться, расспросить учителей, предложить школьному
психологу поприсутствовать на уроках и понаблюдать. Результаты бывают
ошеломительными. Ребенок в школе может оказаться совсем не таким, какой он
дома», — говорит Наталья Науменко.
Родители Сени, русскоязычные иностранные граждане, приехавшие в Россию
работать, отдали сына в хорошую школу с доброжелательной атмосферой.
Одноклассники начали его бить уже к концу первого месяца. Учителя стали
выяснять, в чем дело — и выяснили: Сеня непрерывно ворчал и ругал все вокруг,
начиная от школы и кончая мерзкой грязной страной, куда его насильно привезли
и оставили жить среди этих ничтожеств.
А с Сашей, веселым и симпатичным подростком, никто не хотел сидеть рядом
и работать над совместным проектом. Педагогам даже не сразу удалось выяснить,
что дело всего-навсего в личной гигиене: сильно потеющий Саша не любил мыться
и менять одежду, а деликатные одноклассники, не объясняя причины, просто
уклонялись от общения.
«Если ситуация с травлей повторяется раз за разом в разных кругах общения, можно
сделать вывод, что у ребенка есть какой-то дефицит социальных навыков, — говорит
Арсений Павловский. — И тогда обязательно надо искать помощь. Но это —
в долгосрочой перспективе, над этим нужно работать долго. А здесь и сейчас — надо
погасить разгоревшийся пожар».
«В таких случаях, несомненно, нужна работа со специалистами, — советует Наталья
Науменко, — и, скорей всего, будет нужно на полгода-год изъять ребенка из
школьной среды. От такой социализации все равно никакого толку не будет.
Часто для того чтобы избавить ребенка от неприятных переживаний, не так уж много
и нужно. Купить сыну-подростку внеплановые штаны, чтобы из-под ставших
короткими брюк не торчали волосатые щиколотки. Не заставлять второклассника
ходить в школу в колготках, даже если маме это удобно: кальсоны — не дефицит
и стоят не дороже. Не водить восьмиклассницу в школу и из школы, если дойти
можно пешком и не через криминальный район».
Это не значит, что надо поступаться принципами, если дело действительно в них:
речь, скорее, о том, чтобы эти принципы и соображения удобства не делали из детей
посмешище.
Ребенка не надо переделывать в угоду окружающим: если вылечить хронический
насморк или хотя бы научить ребенка пользоваться носовыми платками, чтобы не
текли из носа сопли, — относительно реально, то заставить его похудеть гораздо
труднее. Нельзя внушать ребенку, что его можно не любить и преследовать за его
инакость. «Так формируется чувствительность к внешней оценке, — говорит Наталья
Науменко. — Нельзя подгонять свои качества под оценку других людей, не с этого
конца надо формировать самопринятие».
Что делать с чужим ребенком?
Родителей во взаимодействии с чужими детьми мотает из крайности в крайность: то
они закрывают глаза на коллективное избиение в двух метрах от них, потому что не
отвечают за воспитание чужих детей. То бросаются с кулаками на обидчиков своего
ребенка, потому что за своего готовы сразу порвать. И учат своих решать все
проблемы кулаками: «а ты ему вдарь как следует». И отсюда начинаются тяжелые
разборки, часто с привлечением правоохранительных органов.
Типичная ситуация: второклассник Женя толкает девочку Машу в школьном
вестибюле, пока они оба выбирают место, чтобы сесть и переобуться. Маша падает.
Машина бабушка толкает Женю и называет его идиотом. Женя падает. Бабушка
помогает Маше подняться и велит плачущему Жене держаться подальше от ее
внучки. Эмоции мешают ей быть взрослой, не бороться с ребенком на равных.
Безобразничающих детей надо спокойно и твердо остановить. Если чужой ребенок
грубит и хамит, не следует опускаться на его уровень. Нельзя ему угрожать
и прибегать к ненормативной лексике. Лучше всего сдать его на руки родителям
и беседовать с ними, в идеале — в присутствии и при посредничестве педагогов.
Важно: чужих детей нельзя хватать руками, разве что их поведение угрожает чьей-то
жизни или здоровью.
Внутреннее солнце
Многие научные исследования связывают школьную травлю с неблагополучием
в семье и экономическим неблагополучием региона. Внутреннее неблагополучие
ребенка ищет выхода — и легкой жертвой оказывается сидящий рядом «не такой»:
очкарик, нерусский, хромой, жирный, ботан. И если счастливого и любимого ребенка
не так просто поддеть, то ребенка несчастливого зацепить легко: он весь —
уязвимое место. Счастливый и внимания не обратит на чужие глупости; несчастный
взвоет, ринется в погоню — и обеспечит обидчику фейерверк эмоций, которого тот
и добивался.
Так что очень хороший способ сделать своего ребенка неуязвимым — это окружить
его, как в «Гарри Поттере», мощной защитой родительской любви. Когда ты
понимаешь, что тебя можно любить, когда у тебя есть чувство собственного
достоинства — тебя не так легко вывести из себя словами «очкарик — в попе
шарик»: подумаешь, глупости. Это мама с папой должны вырастить в ребенке вот
это внутреннее солнышко: жизнь хороша, меня любят, я хороший и имею право жить
и быть любимым. Каждый ребенок — Божье дитя, плод Его любви, в каждом — Его
дыхание.
Родители, однако, с раннего детства — из лучших, конечно, побуждений — гасят это
внутреннее солнышко, бесконечно попрекая ребенка его недостатками и скупясь на
добрые слова. Ребенка стыдят, обвиняют и эмоционально шантажируют, не видя
грани, которую нельзя переходить. За этой гранью ребенок понимает, что он
ничтожен, он не имеет права жить. Ему бесконечно стыдно за себя, он виноват в том,
что он такой. Его глубоко ранят самые безобидные дразнилки. У него уже запущен
процесс виктимизации — превращения в жертву.
Спокойствие, только спокойствие!
Сережа хочет вывести Диму из себя. Его радует власть над Димой. Когда Дима
бесится, краснеет и орет, Сережа радуется — как будто он взорвал хлопушку: ба-
бах — и конфетти летят. Дима не может промолчать. Он стремится стереть Сережу
с лица земли. Мама пытается убедить Диму, что не надо так бурно реагировать, что
можно отшутиться, уйти, промолчать. Но Диме кажется, что промолчать — не круто:
надо врезать как следует, чтобы не сочли слабаком.
С этим тоже можно справляться: скажем, вместе смотреть фильмы о героях
и обращать внимание не на те эпизоды, где герой всех бьет, а на те, где от него
требуется выдержка и хладнокровие. В этом смысле идеальны фильмы о шпионах
и суперагентах. Впрочем, даже Карлсон с его тактиками низвождения, курощения
и дуракаваляния — неплохое подспорье.
Культурные нормы требуют, чтобы ребенок был сильным и не давал спуску
обидчикам, а цивилизационные — не поощряют насилие; не ударишь в ответ — ты
слабак, ударишь — потащат в детскую комнату милиции. Как ни поступи —
окажешься неправ. «Если не знаешь, как поступить, поступай по закону», —
напоминает старую истину Наталья Науменко.
«У ребенка всегда большой соблазн ответить силой на силу, — замечает психолог
Элина Жилина. — Его можно учить не отвечать, физически уходить, игнорировать
обидчика. А если отвечать — то на другом уровне. Это трудно, потому что требует
довольно высокого уровня самосознания и уверенности в себе. Но можно с раннего
возраста учить ребенка видеть, что стоит за поступками другого человека, понимать
его мотивы и порой даже пожалеть: ты несчастный, раз так бесишься. Это полезно,
особенно если удается добиться не гордой, презрительной жалости, а искреннего
сочувствия: как же ему тяжело живется, что из него такая пакость лезет».
Если родители — христиане, у них есть шанс научить ребенка тому, что смирение
и кротость — это не слабость, а колоссальная внутренняя сила. Что подставить
вторую щеку — это значит показать, что насилие не может тебя уничтожить, что оно
никак не вредит тебе, не задевает тебя. Детям бывает трудно это вместить: им ближе
«око за око». Родителям еще предстоит вырастить в них эту силу духа — и пока ее
нет, ребенка надо учить иначе справляться с оскорблениями.
«Важно донести до ребенка простую мысль: если кто-то говорит о тебе гадости, это
не твоя проблема, а его, — говорит Наталья Науменко. — Научить ребенка
правильно реагировать на оскорбления, не бросаясь в бой по каждому поводу,
быстро не получится. Это кропотливая работа, на нее нужно месяца три-четыре.
И иногда бывает нужно изъять ребенка из среды, где его травят. Если нет принятия
среды — нельзя работать над самооценкой. Можно забрать ребенка на семейное
обучение, на экстернат и вернуть его в школу позднее. Часто бывает, что в травле
виноват не ребенок, а среда. Например, классический вариант сказки о гадком
утенке — одаренный ребенок в школе в социально неблагополучном районе. Мы,
взрослые, можем выбирать для себя среду — можем уволиться с работы, где нас
унижают. У детей такой возможности нет. Но мы можем им помочь, подыскав среду,
где их будут принимать».
Наконец, с детьми, имеющими опыт травли, опыт незаслуженного страдания,
обязательно надо разговаривать — на этом настаивают все специалисты. Может
быть, психологическая или психиатрическая помощь понадобится далеко не всем,
но всем нужно помочь пережить и переработать этот травматический опыт, чтобы он
не искалечил, а сделал сильнее.
Гармония и прощение
При подготовке этой статьи мне пришлось прочитать довольно много научных
исследований в области школьной травли. Потрясло американское исследование,
утверждающее: в 85 % случаев травли окружающие взрослые и дети безучастно
наблюдают за ней и не вмешиваются. При этом финские, канадские и другие ученые
утверждают: свидетели травли могут кардинально повлиять на происходящее, если
не будут отмалчиваться и отсиживаться в сторонке. При этом защищать жертву
оказывается не так эффективно, как остановить обидчика. А значит, по-хорошему,
своих детей надо учить не только противостоять тем, кто обижает лично их, но и не
давать в обиду других, не бросать их наедине с бедой. Помню, как на собрании
в первом классе у сына учительница рассказывала: «Я сказала: Алиса, посмотри, ты
так плохо себя ведешь, с тобой же дружить никто не хочет. Вот поднимите руки — кто
хочет сидеть с Алисой? Никто руку не поднял. И только Саша, самый маленький,
встал и сказал: «Я буду дружить с Алисой». Просто урок мне преподал».
Помощь и поддержка друзей помогают снизить виктимизацию у жертв травли.
Шведские ученые из Готенбургского университета в Гётеборге опросили
повзрослевших жертв школьной травли: что, в конце концов, ее остановило? Два
самых популярных ответа: «вмешательство учителя» и «переход в другую школу».
Наконец, обратило на себя внимание гонконгское исследование: сотрудники
педагогического факультета Гонконгского университета в качестве профилактики
школьной травли предлагают воспитывать детей в духе «ценностей гармонии
и прощения на общешкольном уровне, чтобы культивировать гармоничную школьную
культуру». Казалось бы, Гонконг вообще не принадлежит к христианской культуре. Но
именно там считают нужным учить школьников жить в гармонии с самими собой
и прощать других — тому, о чем мы не то что забываем, а даже вовсе не думаем.
Надо учить прощать. Ведь обида и злость живут в оскорбленной душе годами,
отравляя ее и не давая подняться. Но как простить — это уже совсем другая тема.
Кого травят
Жертвами постоянной или эпизодической травли становятся около 20-25 %
школьников, причем мальчики чаще, чем девочки. Типичная жертва травли —
ученик школы в социально неблагополучном районе, ребенок из несчастливой
семьи, часто ссорящийся с родителями и подумывающий о побеге из дома. 80   %
жертв систематической травли постоянно находятся в подавленном настроении
(По данным исследований, проведенных в Университете Саскачевана, Канада).

Кто травит
Обидчиками чаще других становятся дети, с которыми плохо обращаются дома,
подвергают их насилию. Такие дети обычно стараются доминировать над
другими. Они чаще своих сверстников, не участвующих в травле, имеют
психические проблемы и проблемы поведения, склонны к оппозиционному
и вызывающему поведению.
(По данным исследований, проведенных в психиатрической больнице Мехико,
Мексика; на факультете психиатрии Рочестерского университета, США;
в Институте клинической медицины в Тромсё, Норвегия).

Дети с медицинскими проблемами — группа риска
Отклонения в здоровье делают детей легкой мишенью для сверстников. Чаще
других травят детей, страдающих ожирением, но не только их: среди жертв
травли — слабовидящие, слабослышащие, хромающие и т. д.
Повышенному риску травли подвергаются дети с синдромом дефицита внимания
и гиперактивности, с тиками и синдромом Туретта (почти четверть из них
травят). Здесь существует порочный круг: чем сильнее у ребенка проявляются
тики и чаще истерики — тем сильнее травля; травля усугубляет тики
и приводит к более частым истерикам. Еще хуже положение у детей с синдромом
Аспергера (проблема аутичного спектра): травле подвергаются до 94 % таких
детей. Причины травли примерно понятны: детям трудно даются человеческие
контакты, они не понимают правил социального взаимодействия, ведут себя
неуместно и кажутся сверстникам глупыми и странными, за что подвергаются
остракизму.
(По данным исследований, проведенных на факультете педиатрии Университета
штата Вашингтон, Сиэттл, США; в Квинследском университете, Австралия;
в Университете штата Нью-Хэмпшир, Дарэм, США).
Травля вредит здоровью и успеваемости
22    % учеников средних классов жалуются на снижение успеваемости из-за
травли. Жертвы травли в 2-3 раза чаще страдают головной болью и болеют.
У всех участников травли — и обидчиков, и жертв, но особенно у жертв —
значительно выше уровень мыслей о самоубийстве и самоповреждении, чем у их
благополучных сверстников. Мальчики, подвергающиеся травле, наносят себе
физические повреждения в четыре раза чаще, чем те, кого не травят.
(По данным ABC News; Национального центра исследования самоубийств,
Ирландия; Уорикского университета, Великобритания; Национального альянса
психических болезней NAMI, США).
Долгосрочный эффект травли
Хотя мальчики оказываются в ситуации травли в два с лишним раза чаще, чем
девочки, долгосрочный эффект оказывается более тяжелым у девочек. У них
чаще, чем у мальчиков, развивается посттравматическое стрессовое
расстройство — реакция организма на психическую травму. Таким
расстройством страдают жертвы терактов, ветераны, пришедшие с войны,
люди, пережившие войны, геноцид, природные катастрофы. Клиническая
симптоматика этого расстройства наблюдается примерно у 28 % мальчиков и 41
% девочек, которых травили в школе.
Девочки, побывавшие в роли жертв, во взрослом возрасте чаще лежат
в психиатрических клиниках и принимают нейролептики, транквилизаторы
и антидепрессанты, причем это никак не зависит от того, были они психически
здоровы на момент начала травли или нет.
Травля в школе, как и домашнее насилие, увеличивает риск возникновения
у жертвы пограничного расстройства личности.
Жертвы школьной травли независимо от их пола вдвое чаще сверстников
подвергаются побоям во взрослом возрасте.
(По данным исследований, проведенных в Университете Або, Финляндия;
Университете Ставангера, Норвегия; Институте клинической медицины
в Тромсё, Норвегия; совместного исследования Уорикского университета,
Великобритания, мюнхенского Университета Людвига Максимилиана, Германия
и Гарвардского университета, США).